Сова и хлеб - Ирина Нечаева

Мне очень хотелось обратно, в годы, когда горе и счастье были горем и счастьем, а не мимолетными переживаниями, когда времени было очень много и одновременно не хватало ни на что. Когда мелочи были важны, а энтузиазм вызывала любая ерунда, если был в ней хоть какой-нибудь след красоты или она хотя бы казалась смешной.

Эта таинственная история с древними культами, магическими амулетами, проклятьями фараонов и страшными убийствами мне вполне подходила. Хотя бы потому, что отдавала водевилем настолько, что вызвать настоящий страх не могла. Да и к статуэтке ибиса я успел привязаться, и с удовольствием водрузил бы ее на каминную полку, когда все закончится, и рассказывал бы о ней иногда за бокалом бренди.

– Хочется.

– Вот то-то и оно, – удовлетворенно кивнул Рамзи.

– Итак, каков же наш план?

– Полагаю, прежде всего стоит прекратить демонстрировать, что мы заинтересованы в этом деле. Поскольку ты, как ни странно, обладаешь некоторыми законными правами на эту вещь, тебя тоже могут попытаться устранить с пути. Примерный круг тех, кого следует опасаться, мне известен – мир энтузиастов науки очень узок.

– А древние жрецы?

– Картрайт, нет никаких египетских жрецов, – вздохнул Рамзи. – Последний храм богини Исиды прекратил свое существование тринадцать столетий назад. После этого остались только энтузиасты, полагающие, что они знают египетский язык, египетскую магию и тайны. Иезуитский ученый Атанасиус Кирхер, набатейский книжник Ибн Вахиши, грек Филипп по прозвищу Гораполон… Месье Шампольон, мистер Джон Гарднер Вилкинсон… Нам следует опасаться таких, как они, а вовсе не жалких арабских христиан, полагающих себя потомками фараонов.

Я был точно уверен, что большинства этих имен в курсе древней истории не слышал, но Рамзи виднее. Вообще-то, оно и к лучшему. Про то, как опасно связываться со служителями древних восточных культов, я уже писал несколько выше – а если нам придется столкнуться всего лишь с современными европейскими фанатиками, чего же тут бояться?

– А проклятье фараонов? – уточнил я на всякий случай.

– Я не буду говорить, что его не существует, – задумчиво сказал Рамзи. – Но обычно такие случаи имеют вполне научное объяснение. Вроде миазмов лихорадки, притаившихся в замурованных гробницах. Или ты имеешь в виду разнообразных оживших мумий, появившихся в последнее время в литературе? Нет, египтяне были порядочными людьми, и тревожить покой мертвых в такой извращенной форме никогда бы не стали. Так что – только люди. У тебя есть оружие?

– Оружие есть, лицензии нет.

– Надо приобрести.

Поэтому мы отправились на почту, и я расстался там с десятью шиллингами, получив взамен право носить оружие вне дома. Потом вдумчиво поужинали, и вдруг Рамзи сообщил:

– На этом мы с тобой расстанемся.

Я даже поперхнулся.

– Почему? Зачем?

– Чтобы отвести подозрения, естественно. Нас слишком многие видели вместе.

– Да никто нас не видел…

– Картрайт, – рассмеялся Рамзи, – не бойся, я тебя не брошу. Сиди дома, читай свои романы – не этим ли ты грозился совсем недавно? Пусть все заинтересованные лица поймут, что ты бросил поиски.

Бросил? Да я даже не начал!

– До встречи, Картрайт. – Рамзи бросил на стол записку с адресом гостиницы, где, видимо, остановился и быстро исчез. Не заплатив по счету, кстати.

Я немного растерялся поначалу, слишком уж привык за последние дни к его обществу и, чего уж скрывать, руководству. Засобирался домой, провести вечер в покое и одиночестве, но вдруг разозлился.

Какого черта? Я давно не мальчик. Я воевал, я жил на востоке, я путешествовал… и сейчас, когда мне вдруг повезло, и появился шанс вернуть то, прежнее, ощущение собственного бессмертия и всемогущества, и беспричинной радости, или хотя бы его хрупкое подобие – я в самом деле собираюсь коротать время дома, за занятиями, которые пристали подагрическому почтенному отцу семейства?

Итак, как бы я действовал, если бы со мной не было Рамзи? Точнее, как мне действовать сейчас, когда со мной нет Рамзи?

Возможно, проще всего было бы обратиться к частному детективу или просто-напросто к полиции. Моя собственность похищена, и, по всей вероятности, дело отягощается убийством. Но с другой стороны, разве имел я право обращаться в полицию? Я никакого представления не имею о наших британских законах, но полагал, что это, скорее, дело наследников мистера Бёрча. Если я просто явлюсь в Скотланд-Ярд и потребую информации об этом деле, меня, разумеется, просто выгонят оттуда. Добропорядочный гражданин, вероятно, обратился бы к детективу. Может быть, даже к мистеру Холмсу. Заплатил бы изрядную сумму денег и получил бы результат. Но, хоть я и был вполне добропорядочен, результат интересовал меня менее самого процесса поисков. Юная трепетная барышня могла бы счесть приключением уже само столкновение с тем миром, где существуют частные детективы, но, простите, не ветеран Афганской кампании!

Значит, вести поиски мне предстоит самостоятельно. И если детектив (если судить по романам, конечно) начал бы с внимательного осмотра места преступления, то есть кабинета мистера Бёрча, в поисках каких-нибудь следов пепла или чего-нибудь еще в этом роде, то меня – возможно, это не слишком хорошо говорит обо мне – убийца мистера Бёрча интересовал значительно меньше, чем моя статуэтка. Сосредоточиться я решил на научных кругах. Во-первых, об этом говорил и Рамзи, и это показалось мне логичным. Во-вторых, бронзовая статуэтка, не представляющая большой материальной ценности, вряд ли бы заинтересовала господ из преступного мира. В-третьих, выходов на этот самый преступный мир у меня просто не было, а кое-какие знакомства в мире ученом все-таки были.

Я припомнил, как Бёрч упоминал некий Фонд исследователей Египта, говоря, что собирается обратиться в том числе и к нему. Я наметил себе на утро беседу с этими господами. Оставалось сущая ерунда – их найти. На всякий случай я спросил у официанта справочник Келли, и даже получил его, но никакого Фонда там не оказалось. Что ж, придется завтра еще раз наведаться в Британский музей, поинтересоваться у мистера Баджа. Тем более что он так искренне переживал о судьбе пропавшей статуэтки…

С утра мистер Бадж был грустен и явно нездоров, но мне обрадовался.

– Здравствуйте, мистер Картрайт! У вас появились какие-то новости касательно вашего дела? Или, может быть, я могу вам чем-нибудь помочь?

Кабинет его выглядел как истинное пристанище безумного ученого. Книги громоздились по всем столам, грозя обрушиться в любую секунду, только маленькое пространство для работы было расчищено на одном из столов. Кроме того, повсюду были бумаги, и то и дело попадались мелкие каменные фигурки, очевидно египетские. Какие-то бирюзовые крестики, красные столбики, зеленые контуры глаз, разноцветные скарабеи разных размеров… Поверх наполовину исписанного листа, над которым Бадж, очевидно, работал, валялся лоскуток папируса с жирными бурыми письменами. Выглядели они на удивление свежими, даже блестели в тускловатом свете газового рожка.

– Курите, если хотите, – Бадж с трудом обнаружил где-то в залежах бумаг пепельницу и закурил сам. Двигался он как-то нервно, дергано, и руки у него дрожали.

– Веселый вчера был вечер? – сочувственно спросил я. Суетливость движений, и дрожащие пальцы, и запавшие глаза позволяли сделать совершенно очевидный вывод.

– Что?.. а, да, – он улыбнулся и тут же сморщился, прижав пальцы к вискам.

– Собственно, я хотел спросить у вас, – мне было совестно трогать человека в таком состоянии. В конце концов, я сам неоднократно в нем оказывался, даже и за последний месяц, но при этом не вынужден был ходить на службу. – Как мне найти Фонд исследователей Египта? Мистер Бёрч упоминал, что хотел бы показать статуэтку в том числе им. Вдруг там что-нибудь знают.

– В самом деле? – удивился Бадж. – Ну, это нетрудно. Фонд исследователей Египта находится здесь же, в музее. Правда, я не знаю, в какие часы можно найти хоть кого-нибудь из них. Если желаете, могу дать вам домашний адрес мисс Эдвардс, души этой авантюры и почетного секретаря Фонда. Пожалуй, так будет проще.

– Буду вам очень благодарен.

Бадж записал адрес на клочке бумаги, оторвав его от одного из своих листов – кажется, на обратной стороне даже остались какие-то его заметки – и улыбнулся.

– Картрайт! Вы, наверное, ничего не слышали о мисс Амелии Эдвардс?

Имя показалось мне знакомым, но, наверное, просто из-за своей обыденности, так что я отрицательно покачал головой.

– Она у нас не только египтолог, но и поэтесса. И романистка.

– Точно! – вспомнил я. – Недавно у нее вроде бы вышел роман про какого-то лорда… или про какие-то миллионы?

– Да-да, «Лорд Бракенбюри», вы совершенно правы. Хоть это и было уже лет пять назад.